Импортозамещение в онкологии: миф или реальность?

Ограничения на торговлю, введенные санкционной политикой США и Евросоюза, показали полную зависимость нашего жизнеобеспечения и незащищенность населения нашей страны от прекращения импортных поставок большинства медицинских препаратов и лекарственных средств зарубежного производства.

Брюховецкий Андрей Степанович
Генеральный директор клиники интервенционной восстановительной неврологии и терапии "Нейровита"
на базе РОНЦ им. Н.Н. Блохина, проф. д.м.н.

Сегодня лекарства стали важным объектом проблемы импортозамещения. Особенно очевидно это на рынке противоопухолевых препаратов. А он в 2013 г. составил 28 млрд руб. С учетом обесценивания рубля более чем на 100% в 2015 г., объем рынка противоопухолевых средств составил 56 млрд руб., из которых только 2% (1,2 млрд руб.) составляют отечественные фармпрепараты.

Перед медицинским и фармацевтическим сообществом России стоит самая невероятная задача современности: заместить то, чего у нас нет и никогда не было, на сумму 54,8 млрд руб. Но президент РФ сказал, что нужно организовать импортозамещение, значит это нужно сделать. Но как сделать? Кто наметит магистральный путь развития современной медицины и фармацевтики?

Это просто нереально! В той же онкологии мы не способны создать с нуля даже близкие по качеству и эффективности противоопухолевые таргетные молекулярнонацеленные препараты, которые смогли продлить жизнь американцев и европейцев на 20–30 лет, — так как на создание любого препарата уходит около 10 лет. С момента обнаружения его формулы до клинического применения. Стоимость разработки современного препарата составляет около 10 миллионов долларов. Через 10 лет наши формулы и наши подходы серьезно устареют — ведь наши конкуренты из–за рубежа уже сегодня значительно опережают нас в технологическом плане. Главное, в чем мы их не сможем догнать, — это как раз создание аналогов их медицинских продуктов.

Таким образом, "догнать и перегнать" Америку и Европу практически невозможно. И мне удивительно, что ведущие эксперты таких учреждений, как РАН или Сколково, не понимают этого. Несомненно, мы сможем развернуть на нашей территории новые фармакологические предприятия по производству дженериков и лицензионных препаратов. Допустим, что мы даже будем способны насытить рынок этими устаревшими противоопухолевыми препаратами. Но через 5–7 дет наше технологическое отставание будет еще более очевидно.

Где найти выход из тупика? И тут президент нашей страны нам, консервативным медикам и фармацевтам, объясняет: не нужно слепо копировать существующие зарубежные разработки. Обращаю внимание: отечественные инженеры и конструкторы должны найти собственные, оригинальные, как говорят, "нелинейные" решения задач, стоящих перед экономикой и промышленностью. Необходимо определить "критические точки" в импортозамещении. Следует четко понимать, какие технологии необходимо развивать в первую очередь и как обеспечить их быстрое внедрение в реальное производство. Но не надо замещать весь импорт собственными товарами. «Приоритеты должны определяться не по принципу импортозамещения, а по принципу того, что нам точно нужно, перспективно и необходимо для развития науки, и, может быть, там, где мы не сможем ничего получить, если сами не сделаем, — уточнил Владимир Путин. — Надо уже сейчас искать решения задач завтрашнего дня. Уже сейчас рождаются технологии, которые изменят мир, сам характер экономики, образ жизни миллионов, если не миллиардов людей. Через 3–4–5 лет они выйдут на мировой рынок, а к 2030 г. станут повседневностью, как сегодняшние компьютерные технологии. И мы должны быть лидерами в этих процессах. Не потребителями или не только потребителями, а глобальными поставщиками продукции нового технологического уклада».

На примере современной онкологической науки и противоопухолевых препаратов попробую показать, как можно решить проблему импортозамещения, т.е. попытаться по–новому и нелинейно посмотреть на существующую проблему отсутствия на нашем рынке современных противоопухолевых зарубежных препаратов.

Сущность нового подхода к лечению рака может заключаться в кардинальной смене существующей парадигмы лечения опухолей, которая столетиями существует в современной онкологии. Более 200 лет онкологи всего мира пытались убить раковые клетки самыми различными путями (хирургией, химиотерапией, радиотерапией), для того чтобы полностью излечить пациента. На примере злокачественных глиальных и метастатических опухолей мозга наиболее ясно видна неэффективность этих стратегий. Например, медиана выживаемости при глиобластоме головного мозга за последние 100 лет неизменна и составляет 12–15 месяцев, а при метастазах рака в мозг — всего 6–8 месяцев. Диагноз злокачественной опухоли мозга в современной мировой нейроонкологии — это "смертельный приговор без права на помилование". Высокотехнологичная отечественная медицинская помощь больным со злокачественными опухолями мозга (оплачиваемая бюджетом РФ) в 100% случаев абсолютно неэффективна и необоснованна. Это бездарно использованные и выброшенные "на ветер" государственные деньги. По данным европейского проекта Human Brain Project, за последние 50 лет стоимость лечения выросла в 200 раз — и не увеличила даже на месяц медиану выживаемости таких пациентов. Нейрохирурги и нейроонкологи скромно замалчивают результаты своей профессиональной деятельности, выполняющейся на деньги налогоплательщиков страны в рамках высокотехнологичной медицинской помощи.

Идею решения данной проблемы предложил президент США Барак Обама, который в 2012 г. высказал точку зрения ведущих онкологов США и Европы на теоретическую возможность решения выхода из научного тупика. Он предложил американским ученым создать биотехнологии, позволяющие перевести острое фатальное онкологическое заболевание в… хроническое и не смертельное, с которым пациент сможет жить всю жизнь.

Мы со своей научной группой на практике реализовали эту идею, проверили ее в эксперименте на моделях опухолей мозга и довели ее до этапа клинических испытаний. Мы разработали и предложили новую парадигму лечения нейроонкологических больных обеспечивающую не выздоровление больного, а хронизацию злокачественного процесса в новообразовании в мозге путем жесткого количественного контроля количества опухолевых клеток в организме пациента с использованием известных способов лечения, иммунотерапии и иммунорегуляции функций раковой стволовой клетки (РСК), выделенной из опухоли мозга. Используя самые современные клеточные, геномные и постгеномные технологии, мы смогли найти в протеоме РСК мишени не для ее уничтожения, а для регуляции ее функций и управления делением.

Поясним на цифрах и новых научных фактах. Начнем с фактов. Рак — это генетическое заболевание ядра тканеспецифической стволовой клетки (ТсСК), а все опухолевые клетки (ОК) — потомки мутировавшей ТсСК, ставшей раковой стволовой клеткой (РСК). В норме у каждого человека имеется около 500 000 опухолевых клеток. Внутритканевой контроль над их количеством осуществляют собственные здоровые тканеспецифичные стволовые клетки и клетки иммунной системы. Поэтому вылечить человека от рака невозможно даже теоретически.

Если количество опухолевых клеток увеличилось до 1 миллиарда, мы говорим, что это предрак (миома, аденома предстательной железы и т.д.). Когда их число превысило миллиард, мы диагностируем рак. Возможности противоопухолевых методов лечения также ограничены в количественном плане: хирургия способна уменьшить количество ОК в организме больного до 1 млрд. Применение микрохирургии, эндовидеохирургии и флюоресцентной микроскопии не способно увеличить этот показатель. Химиотерапия и лучевая терапия работают в диапазоне от 10 миллионов до 1 миллиарда опухолевых клеток. Поэтому применение 2–5 или 10 линий химиотерапии и облучение предельными дозами (65 Грей) абсолютно не обосновано и не оправдано.

Сегодня в культуре опухолевых клеток (in vitro) можно выделить и РСК, и ОК, — и посмотреть, как на них действует тот или иной химиопрепарат. Можно также in vivo привить опухоль пациента иммунодефицитным мышам и оценить эффективность конкретной противоопухолевой лекарственной терапии. Стоимость анализа на чувствительность к лекарственной терапии ОК и РСК не превысит эквивалента 1000 долларов. При этом недифференцированная химиотерапия при любом виде рака стоит от 15 до 200 тыс. долларов. Две трети химиопрепаратов используются необоснованно и неправильно. Работа направлена не на лечение пациента, а на извлечение суперприбыли фармацевтическими корпорациями.

Аналогичная ситуация с лучевой терапией. Страна тратит миллионы на ее проведение. Учитывая, что злокачественные новообразования в большинстве своем малочувствительны к радиооблучению, радиочувствительность тоже можно проверять в пробирке, а не на больном.

Когда опухолевых клеток меньше 10 миллионов (а тем более меньше ста тысяч), работает только иммунная система. Но она у раковых больных не эффективная — и именно поэтому у них развился рак. Необходимо каждому больному независимо от его злокачественного новообразования протезировать функции иммунной системы. Для этого нужно применять противоопухолевые дендритные вакцины, полученные из клеток крови пациента, и препараты цитотоксических лимфоцитов, способных оказывать цитотоксическое действие на опухоль. Но и этого мало!

Если опухолевых клеток меньше 500 000, их количество может контролироваться только путем регуляции функций РСК. Эти клетки нельзя (и не нужно!) пытаться убивать. Они, как споры растения, выживут в любой среде. Это свойство любой стволовой клетки. Если бы их можно было убить, то мы бы как вид не выжили. С ними нужно договариваться!

Один из путей дипломатии — применение препарата гаплоидентичных тканевых стволовых клеток или гемопоэтических мобилизованных стволовых клеток (ГСК). Практика и эксперимент показали, что в 30–35% случаев эти клетки способны нарушить репродуктивные свойства РСК пациента и не дать ей возможности к воспроизводству новых опухолевых клеток. В случае продолженного роста могут быть применен препарат протеом–модифицированных стволовых клеток.

В настоящее время биотехнология "Протеом–основанной персонифицированной противоопухолевой клеточной терапии" является самой современной клеточной и постгеномной технологией в лечении рака и других злокачественных новообразований в мире и не имеет мировых аналогов. Технология успешно прошла доклинические испытания и запатентована в России (патент на изобретение РФ №2535972 от 20.10.14) Положительную экспертную оценку технологии дали ведущий эксперт Национального института рака (США) профессор Дж. Велш, главный детский онколог Минздрава академик РАН В.Г. Поляков и главный онколог Минздрава, академик РАН проф. М.И. Давыдов.

Финансирование данной разработки и создания новаторской технологии, а также проведение ее доклинического этапа испытаний было выполнено за счет собственных инвестиций из прибыли частных отечественных компаний (ЗАО Клиника "НейроВита", Москва; ООО "Биоклиникум", ООО "Аркус", Москва; ООО "АПТО–ФАРМ", Москва; ООО "Диалог" г. Мурманск, АНО "Национальный институт регенеративной медицины"). Инвестиции в разработку технологии и доведения до этапа клинических испытаний в настоящее время составили 396 млн руб. Самые большие трудности администрирования и финансирования проекта составили:

• инсталляции в России специализированного оборудования геномного и постгеномного анализа и технологических процессов проведения инновационных клеточных технологий выделения РСК и нативных стволовых клеток (НСКУ) от пациента;
• микрочиповые полнотранскриптомные исследования экспрессии генов и протеомное картирование и профилирование белков РСК и НСК;
• биоинформационные работы с базами данными белков и транскриптомов Массачусетского университета. Большую помощь в биоинформационной подготовке оказал МГУ им М.В. Ломоносова (кафедра биофизики). Сегодня все центровые звенья реализации технологии созданы в Москве, есть почти все необходимое высокотехнологичное оборудование для клеточных, геномных и постгеномных исследований. При создании технологии использованы все существующие наработки Российского онкологического научного центра РАН им Н.Н. Блохина в области противоопухолевых вакцин и онкопротеомики опухоли.

В случае доработки и успешного завершения работ по клиническим испытаниям в России на базе трех московских клиник данная технология будет исследована на трех онкозаболеваниях ( мультиформная глиобластома, рак легкого и рак груди) — а в дальнейшем может стать универсальной технологией лечения рака и после оптимизации и специализированных исследований может быть применена для лечения целого ряда злокачественных онкозаболеваний в России.

Новая научно–методологическая платформа технологии позволит не линейно решить проблему импортозамещения почти половины используемых импортных противоопухолевых химиопрепаратов, но не путем создания новых противоопухолевых лекарств, а путем отказа от средств, ранее необоснованно назначенных и использованных в терапии опухолей. Применение данной технологии позволит почти наполовину сократить высокотехнологичные государственные расходы на оказание неоправданной радиологической помощи большей части нейроонкологических больных и отказаться от повторных неэффективных хирургических высокотехнологических операций при рецидиве опухоли у этих пациентов.